Выскальзываю на ворота, почти сразу натыкаясь на щуплого парнишку с внушительных размеров коробкой в руках. Она довольно плоская, из плотного бежевого картона, расписанного розами, и выглядит завораживающе. Очень дорого и очень нежно. Я даже забываю о том, что только что крутила в голове. Смотрю на чудо, которое держит курьер и которое, кажется, предназначено… для меня. Вот только от кого? Кто мог прислать в дом Арбениных подобную красоту? И что внутри?
— Юлия Ленская? — звонким голосом восклицает парень и, получив мой утвердительный ответ, сияет: — Тогда это вам. Распишитесь здесь, пожалуйста.
От волнения дрожат пальцы, и подпись выходит кривой, но его, кажется, это нисколько не смущает. Он забирает документы и быстро прощается, оставив меня, ошарашенную и очарованную, с этим невероятным подарком. Уже не помню, что обещала вернуться к занятиям, как можно быстрее. И что моему грозному работодателю любая задержка очень не понравится. Опускаюсь на корточки и осторожно раскрываю коробку.
И все вопросы разом исчезают. Какая же я глупая, и как только сразу не догадалась?! Всего один-единственный человек на свете мог сделать такой подарок. Ведь кроме него никто и не знал, где меня искать…
Начинаю отчаянно шмыгать носом, но все равно чувствую потрясающий, тонкий и свежий аромат цветов. Даже сквозь пелену слез вижу множество оттенков шелковых лепестков. И сияющий камень на золотом ободке кольца в самом центре розового бутона.
— Но ты отказалась? Послала его ко всем чертям собачьим? — сестра от волнения даже на месте пританцовывает. Лицо сосредоточенное и злое. И эта злость — в мой адрес. Как будто я не про своего жениха рассказываю, а у нее увела.
— Должна была отказаться? — пристально всматриваюсь в Настино лицо. Может, я просто не так все поняла?
— Ну, не будь ты дурой, Юль! — глаза разве что молнии не метают. — Знаешь же, что из этого ничего не выйдет. Ничего хорошего! Мало тебе в жизни проблем?!
Нет, не мало. Проблем и правда выше крыши. Да только большая часть из них как раз с тобой связана, сестренка.
Так хочется сказать это вслух. Я устала, безумно устала за эти годы. Столько раз приходилось решать ее проблемы, вытаскивать из неприятностей, в которые моя сестра умудрялась попадать с завидным постоянством. Даже после того случая… Словно и не сделала никаких выводов, не научилась абсолютно ничему.
Нет, не собираюсь ее упрекать. Она мой родной человек, единственный родной на всей земле, и мы просто не должны ссориться, не должны подводить друг друга. Но только почему я это понимаю и стараюсь сделать, а Настя — нет? Неужели ничего не екает внутри, когда говорит мне гадости? Ни сейчас, ни раньше? Почему переживать должна только я одна?
— Юль, ты лучше других знаешь, к чему приводят такие связи, — похоже, сестра и не думает останавливаться. Всерьез решила разубедить меня. — Я ведь уже говорила: хочешь — переспи с ним, оторвись по полной. Тем более, что в постели он наверняка огонь. Хотя… — морщит нос, задумываясь. — Такие нарциссы чаще всего только о своем удовольствии думают. Поэтому еще не факт, что ты получила бы свою порцию. Но попробовать можно, раз уж так тебе припекло. Но не больше, Юля! Замуж-то зачем?!
Это звучит настолько мерзко, что меня начинает подташнивать. Не то что обсуждать противно — даже просто слышать. Знаю Настины манеры, она умеет находить самую больную точку, чтобы ударить именно туда.
Я подхожу к раковине, открывая кран на полную мощность. Опускаю руки под ледяную воду и вздрагиваю, когда почти сразу начинает ломить пальцы. Но зато это помогает немного остыть. Выпустить пар, так сказать. Все лучше, чем выплеснуть свое негодование на сестру. Объяснять нет ни сил, ни желания, да и не поймет она. Прижимаю холодные ладони к щекам и медленно выдыхаю. Уже допустила ошибку, послушавшись Арбенина. И едва не потеряла Егора. Больше не хочу рисковать. Пусть говорит кто угодно и что угодно, я буду внимать только собственному сердцу. Оно тоже обманывало нередко и обманывалось, но так отчаянно хочется верить, что в этот раз все будет иначе.
— На свадьбу приедешь? — тихо уточняю, развернувшись к сестре.
Настя делает круглые глаза.
— Ты совсем меня не слышишь, да? По-своему сделаешь? Ладно, — фыркает куда-то в сторону. — Только потом не плачь и не жалуйся.
Как будто я когда-то жаловалась! Разве что подушке, выплескивая на нее и обиды, и слезы. А Насте — нет. Это всегда была ее привилегия — жаловаться. Рассказывать о том, как несправедлива жизнь, картинно всхлипывать, обязательно обещая не перенести очередную трагедию. Я всегда была утешающей стороной. И дальше бы ею оставалась — а как иначе? Но разве у меня нет права хотя бы на капельку своего собственного счастья?
— Ты же его совсем не знаешь! — не унимается Настя, внезапно находя новый аргумент. — Вот сколько вы знакомы? Меньше месяца! Юль, я не узнаю тебя, честное слово!
Я сама себя не узнаю. Но больше не хочу оставаться тем человеком, которым была. Если даже все закончится, однажды или слишком быстро, по крайней мере, попробую. Почувствую, что такое быть любимой. Просыпаться рядом с тем, без которого не представляешь своей жизни. Тонуть в его восторженном взгляде и плавиться в объятьях. Что я теряю, кроме своего унылого одиночества? Больно будет? Ну и пусть! Чего-чего, а справляться с болью научилась. А вдруг случится чудо? И моя сказка не закончится, и мечта не разобьются вдребезги?
Глава 22
— Юль, ты совершенно уверена, что не хочешь гостей? Никого из подруг? Это же все-таки свадьба. Одна-единственная на всю жизнь!
У меня от накатившей нежности замирает сердце, и глаза становятся предательски влажными. Так трогательно слышать это: «одна-единственная». Егор говорит настолько спокойно и искренне, что не дает ни крохи усомниться. Я будто касаюсь сказки, но с каждым мгновеньем ощущаю, насколько она реальна.
Моя сказка. Вот этот невероятный, потрясающий, шикарный мужчина, который смотрит так, будто я — самое лучшее, что могло случиться в его жизни. Поверить слишком сложно, ведь никогда не предполагала ничего подобного. Даже в самых смелых мечтах. Но он просто рядом, любит меня — и в груди взрываются фейерверки, больно и сладко одновременно, и от счастья хочется летать.
— Не хочу, Егор, правда! Мне и приглашать на эту свадьбу особо некого, — я нисколько не лукавлю. Все именно так и есть. После разговора с сестрой убедилась, что та, скорее всего, не приедет. Других близких родственников, по крайней мере, тех, кого хотелось бы видеть рядом в самый главный день своей жизни, у меня нет. С подругами последние годы тоже общаемся довольно редко. Созваниваемся иногда или обменивались короткими сообщениями в соцсетях. Зачем же все усложнять? Для чего придумывать гостей и торжество, лишь потому, что так принято, если сердцу нужно совсем другое?
Только он. Его глаза-омуты, в которых беспрестанно тону. Восторженная улыбка. Поцелуи, от которых кружится голова. Предвкушение всего остального. Пульсирующее в венах желание. Волнующие, пьянящие мысли о запредельном.
Я хочу его так сильно, что иногда готова признаться. Сбросить с себя, стянуть с него мешающую одежду, повиснуть на шее и умолять сделать со мной все, что ему хочется. Знаю, что хочется. Горячий, жадный, раздевающий взгляд не подделать. Как и слишком выразительную реакцию тела. Твердеющие мышцы и совершенно очевидное возбуждение.
Мы почти все свободное время проводим вдвоем, но Егор ограничивается лишь поцелуями. Обнимает, крепко и нежно, ворошит носом мои волосы, будто вдыхая запах, скользит теплым дыханием по коже. И… не идет дальше. После выписки врач запретил излишние нагрузки, но я уверена, что дело не в этом. Егор что-то там напридумывал себе про сказочные традиции и первую брачную ночь. И становится каменным, в прямом и переносном смысле, стоит только намекнуть на другие варианты.
Но я не могу настаивать. Хоть тело изнемогает от желания, и все мысли давно уже крутятся в одном направлении, такая непреклонность еще больше заводит. Это все действительно выглядит… очень настоящим. Разве стал бы он ждать, лишая нас обоих удовольствия, если бы планировал только короткую интрижку? Если бы не собирался прожить со мной всю оставшуюся жизнь, к чему было бы мечтать о чуде и оттягивать столь долгожданный момент?